Когда Оукли и те двое доставили к машине «скорой помощи» носилки с телом, я уже был рядом. Лица убитого я так и не разглядел — к носилкам сразу же бросились медики. Но вдруг застыли как вкопанные. Одна санитарка отвернулась. Сотрясаясь от горя, она села на тротуар, прямо в желоб водостока. Засверкали вспышки фотокамер. И только тогда я наконец разглядел того, кто лежал на носилках. Это был Джон Руни, кинозвезда, комик.

— Боже мой! — воскликнул Оукли. — Сначала мы потеряли мэра. А теперь они убили Джона Руни!

И тут я все понял. До меня дошло, почему бандиты уничтожают знаменитостей, совершая одно зверское убийство за другим. Таким способом они давят на нас. Трупов становится все больше, мы выглядим в глазах общественности все хуже. Если мы потерпим неудачу, люди станут винить в этом не бандитов, они станут винить нас.

Висевший у меня на поясе кризисный телефон зазвонил. Я мысленно отсчитал четыре гудка и только затем ответил на вызов.

— Привет, это Джек, — глумливо сообщил этот гад. — Джек с приветом. Дошла шуточка? Конечно, у Руни они были посмешнее, но, думаю, лучшие его дни теперь уже позади. Время вышло, Майк. Больше никаких проволочек. Если к девяти утра на моем счете не будут лежать все деньги, под рождественской елкой окажется столько богатых и знаменитых покойников, что Санта-Клаусу придется засунуть все свои подарки обратно в камин.

Было уже около двух часов ночи, когда я, полусонный, оторвал голову от клавиатуры компьютера, которую использовал вместо подушки. Бешеная суета, царившая в командном центре, унялась, ее сменил настороженный шепоток. Работу мы почти закончили. Правдами и неправдами, но нам удалось набрать без малого семьдесят три миллиона долларов.

— Может, передохнете, Майк? — зевнув, спросил Пол Мартелли. Он ездил спать домой и только что вернулся. — В ближайшее время никаких событий не ожидается.

— Я хочу быть рядом, если что-то случится, — ответил я.

Мартелли похлопал меня по плечу.

— Послушайте, Майк, — сказал он, — мы же знаем, что происходит с вашей женой. Я понимаю, как вам тяжело. Если появится что-то новое, мы позвоним вам в ту же секунду. А сейчас валите отсюда. Мы с Мейсоном вас прикроем.

Просить дважды меня не пришлось. Да и в любом случае я понимал, что переговоры закончились и эти сволочи победили. Нам еще нужно будет обговорить условия освобождения заложников, транспорт, который, по мнению бандитов, понадобится им, чтобы отчалить в безопасное место. Но все это может и подождать.

Добравшись до дома, я зашел по очереди в комнаты ребятишек, посмотреть, как они. Может, во сне они и видели всякие там игровые приставки, но по крайней мере все дети лежали по постелям, накрывшись одеялами. Дед храпел в моей спальне, на подбородке — крошки от домашнего печенья. Мой одиннадцатый ребенок. Я накрыл его пледом и выключил свет.

Самое большое потрясение ожидало меня в гостиной. Там не только стояла большая елка, она еще и украшена была так, что лучше некуда. Под ней лежали извлеченные из глубин моего одежного шкафа красиво обернутые подарки для детей. А к дистанционному пульту DVD-проигрывателя была прилеплена записка. «ВКЛЮЧИТЕ ПРОСМОТР, — гласила она. — СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА! МЭРИ-КЭТРИН».

Я выполнил эту инструкцию. На экране появилась Крисси в костюме ангела, семенящая по школьному актовому залу.

Я заплакал. Какую же фантастическую работу проделали Мэри-Кэтрин и дед! Что может быть прекраснее этого?

А потом я вытер слезы и стал смотреть, как мои мальчики — теперь они были пастухами — издали приближаются к сцене.

Глава 8

Не знаю, что порадовало меня сильнее, когда я проснулся в то рождественское утро, — восхитительный запах кофе и бекона, вплывавший в мою открытую дверь, или едва сдерживаемое хихиканье, раздававшееся совсем рядом с моей кроватью.

— О нет, — сказал я после особенно громкого всплеска смеха и сразу сел. — Все мои дети спят без задних ног… не иначе как ко мне в спальню пролезли ирландские привидения.

Теперь они уже захохотали вовсю, а Шона, Крисси и Трент даже толкнули меня обратно на подушку.

— Это не привидения, — сообщил Трент. — Это Рождество!

После чего Крисси и Шона схватили меня за руки и повели в гостиную. Свой подарок на Рождество я получил, едва взглянув сверху вниз на моих малышек. Идиллическая картина.

— Ты был прав, пап! — сказала Крисси. — Я оставила на кухне открытое окно, и Санта-Клаус пришел!

Я увидел, как Трент встряхивает подарочную коробку.

— Может, сначала разбудим остальных взрослых? — спросил я. — А потом все вместе откроем наши подарки, идет?

Три маленькие кометы мгновенно вылетели из гостиной. Я направился к кухне, по следам чудесного запаха. Мэри-Кэтрин, перевернув на сковородке очередную порцию оладий, улыбнулась.

— С Рождеством, Майк, — сказала она.

— Не знаю, как я смогу отблагодарить вас за все, что вы сделали для моей семьи, — отозвался я. — Вы и елку нарядили, и детский праздник засняли, и подарки обернули. Я начинаю подозревать, что Санта-Клаус и впрямь существует.

— Да ну, — сказала Мэри и подмигнула. — Я всего лишь помогала Шеймасу. Постойте-ка, по-моему, я слышу детей. Отнесите им вон тот поднос. Горячий шоколад для них я разлила по чашкам, а ваш кофе там, на столе.

Я сделал, что мне было велено. Я думал, что застану детей срывающими в гостиной обертки с подарков, но нет, они просто смирно стояли рядком.

— Вам вовсе не обязательно было ждать меня, ребята, — сказал я. — С Рождеством. Дери обертки!

— Понимаешь, пап, — начал Брайан, — мы тут посоветовались и…

— Брайан хочет сказать, — перебила его Джулия, — что мы решили не открывать подарки, пока не увидимся с мамой. Мы знаем, что тебе надо на работу, но готовы дождаться, когда ты вернешься домой, и тогда мы вместе съездим к маме.

Я обеими руками обнял столько моих детей, сколько смог.

— Знаете, кроме шуток, — сказал я. — Вы самые лучшие ребятишки на свете.

Заправившись оладьями, я без особой охоты забрел в душ, потом оделся. Последним, кого я увидел, направляясь к выходу из квартиры, была Мэри-Кэтрин, менявшая аккумуляторы в видеокамере. Как мне отблагодарить эту женщину, я даже отдаленного представления не имел.

Я едва не налетел на выходившего из лифта Шеймаса, который успел с утра пораньше сбегать к себе домой, чтобы принять душ и переодеться. Мой дед был весь в черном, шею его плотно облегал воротник католического священника.

— С Рождеством, — сказал он. — Опять на работу потопал? Отличную ты себе подыскал работенку, ну просто отличную. Очень укрепляет семью.

— Дык, а куда ж мне податься? — ответил я, изобразив его провинциальный ирландский выговор.

Умник тоже. Как будто я так уж рвался сегодня на работу. Впрочем, праздничный день не казался бы таким праздничным, если бы мой дедушка не прогрызал мне за что-нибудь печенки.

— Слушай, спасибо за все, что ты сделал для ребятишек, — улыбнувшись, сказал я. И остановился возле закрывающейся двери лифта: — Ах да, и тебе счастливого Рождества!

Юджина Хамфри проснулась на жесткой деревянной скамье погруженного в полумрак собора. Она села и, взглянув на череду поминальных свечей, которые в последние сорок восемь часов успокаивали ее и дарили проблеск надежды, разочарованно вздохнула. Золотистые огоньки погасли. Все свечи догорели.

Неприятные рождественские праздники бывали у меня и прежде, подумала она. Но такого еще не случалось.

— Эй, Юджина, тебе Санта-Клаус гамбургер прислал, — ухмыльнулся Маленький Джон, бросая ей засаленный кулек.

Может быть, другие бандиты пошли на это ради денег, подумала Юджина, но этот сукин сын получает настоящее удовольствие, причиняя людям боль. Это ведь он подошел к Джону Руни и хладнокровно застрелил его.

Она понимала, что ее того и гляди охватит отчаяние. Удастся ли ей вынести еще хотя бы час этого кошмара? Или минуту?